То, что знает Путин.

Во-первых, сразу отмечу, что я не являюсь сторонником действующего президента, более того, рассматриваю его деятельность крайне критически. Поскольку как еще можно оценивать государственного руководителя, проводящего неолиберальную политику – даже если учесть, что этот самый руководитель целиком зависит от воли господствующего класса. Впрочем, еще более глупым является представление о данном политическом деятеле, как о некоем «исчадии Ада». Собственно, последнее выглядит намного глупее, нежели «путинизм», как таковой, и по моему мнению, является вершиной «политической глупости». (Одно удивительное соседнее государство именно так и делает – и совершенно закономерно катится в бездну Хаоса.) На самом деле, Владимир Путин, равно как и другие представители «политического Олимпа», является совершенно обычным человеком по большей части своих качеств – если исключить не слишком высокую моральную щепетильность, необходимую для существования в рядах «элиты», то вряд ли он значительно отличается от простого обывателя. По крайней мере, идиотом и откровенным негодяем его вряд ли можно назвать. Впрочем, это не особенно важно...

Важно другое. А именно – то, что он, равно как и иные представители руководства страны, имеет доступ к огромному количеству информации. Разумеется, это преимущество, во-многом, уравновешивается тем, что большую часть он получает «пропущенной» через «жерло» современной аналитики, где она «перерабатывается» и форматируется в соответствии с существующей идеологией. Однако какая-то часть истинного положения вещей до него все-таки доходит. В любом случае, Владимир Путин, а равно как иные руководители, знают о текущем положении несколько больше, нежели средний блогер. Разумеется, это не «сверхзнания», чудесным образом позволяющие «играть в режиме бога», как кажется некоторым. Однако определенным образом выстраивать свои стратегии с учетом возможности выигрыша они позволяют. Правда, под «выигрышем» тут следует понимать исключительно выигрыши господствующего класса, а уж никак не благо среднего обывателя (которое любому правителю классового общества абсолютно неинтересно) – что обязательно следует учитывать.

Впрочем, это все присказка – сказка будет впереди. Пока же зафиксируем тот факт, что президент РФ в любом случае более информирован, нежели все блогеры, вместе взятые. И пойдем дальше. А именно – рассмотрим нынешнюю политику России в подобном ключе. Собственно, для многих (очень многих) действия нынешних российских властей выглядят крайне странно. Даже более чем странно – к примеру, продолжающийся до сих пор курс на разрыв с Западом при том, что не только власти, но и все представители правящего класса являются исключительно прозападными, придерживающимися самой прозападной идеологии, которую только можно представить – антисоветизма (в рамках коей Запад представляет не боле, не менее, как «благословенным Валинором»). И самое главное – вся эта элита является связанной с Западом огромным количеством экономических связей. Не только их дети, но и их деньги, в огромном количестве «существуют» в развитых странах, там находится их недвижимость, туда интегрированы их предприятия. Вообще, можно сказать, что именно на экономических связях с Западом и создаются их капиталы – самое главное, что управляет поведением капитализма. Без США и Европы эти самые олигархи и чиновники были бы никем…

Все это прекрасно показывает, почему российский господствующий класс до самого последнего держится за отношения с Западом, почему он никогда, ни при каких условиях не оказывается способным выйти за пределы этого – скажем, начать «удовлетворять интересы русского народа». Собственно, именно последнее – если было бы реализовано – скорее значило бы о том, что поголовно все наши элитарии «повредились мозгами». Поскольку что такое «русский народ» – денег, подобных тем, что делаются на отношениях с Западом, не получишь от него ни при каком варианте – даже если всех продать в рабство. Однако в последнее время наметились некоторые тенденции, которые, вроде-бы, свидетельствуют о начале указанных странностей. Удивительным образом, но российские власти начали менять свой курс от полностью прозападного к некоему «промежуточному варианту». Это даже привело к определенной экзальтации некоторых личностей, немедленно запевших о начале «восстановления СССР» (пускай и относящихся к подобному с разными знаками). Другие же начали вообще утверждать о том, что «Путин сошел с ума», и что «Путин сделал нас всех заложниками своих фантазий». Наконец, в массовом порядке стали возникать конспирологические теории, гласящие, что это как раз Запад, и прежде всего, США, начали «готовить» из России некоего «мальчика для битья», которого надо превратить в «империю зла» и показательно разбить в грядущей войне.

На самом деле, конечно, ясно, что все подобные теории, разумеется, представляют из себя чистый бред. Ну, не может легитимный (т.е., признаваемый, по крайней мере, внутренней элитой) правитель страны Третьего мира (а именно ей является Россия) добровольно переходить от крайне выгодного состояния для бизнеса – а именно, торговли ресурсами – к менее выгодной ориентации на внутренний рынок. (Собственно, именно поэтому российские власти ужом на сковородке вертятся, ища заключения контрактов с Западом.) Ну, а про конспирологию лучше не упоминать. Однако некоторые действа нашей власти реально не объяснимы в плане уже упомянутой модели абсолютной выгодности международных связей. Это значит, что «на горизонте» появилось нечто, что является для Владимира Путина (и для остальной российской элиты) фактором, пересиливающем всепобеждающую победу «бабла». Что-то, что смогло перевесить и капиталы, и яхты с виллами, и «будущее своих детей», и даже единственную и всепроникающую идеологию – и заставило российский правящий класс повести себя так, как его никто и не ожидал. Что же такое стало известно им – но неизвестно широкой публике?
Для того, чтобы понять подобное («что же реально знает Путин»), мы сделаем большое отступление от поставленной темы…

В последнее время стало модным обвинять того или иного политического деятеля (скажем, уже не раз помянутого Владимира Владимировича) в «разжигании войны». Причем, очень часто – мировой. Проблема тут в том, что из исключительно пропагандистского оборота, призванного обозначить разницу между «своими» и «чужими», для многих это самое выражение «перешло» в само миропонимание. Они уже не просто считают политиков «источниками войн» (причем, даже таких, которые реально не имеют подобной возможности, уровня американского или нашего президента, считая их кем-то, вроде абсолютных монархов) – но и выстраивают на этом основании сложные конструкции. Такие вот отсылки к, казалось бы, давно уже почившему в бозе представлению об истории, как о совокупности деяний царей и героев. Однако подобная концепция была отвергнута еще просветителями – да что там, по сути, в самой христианской культуре изначально предполагается несколько более сложное представление о том, ради чего творятся те или иные исторические события. Так что идея о том, что войны или иные исторические события творятся некими личностями, да еще и ради исключительно личных интересов (вплоть до «реализации буйных фантазий») является признаком однозначной деградации современного миропонимания (связанного с идущей деградацией современной экономики).

На самом деле, война – как это было понятно еще в позапрошлом веке – не возникает произвольно, по мановению руки того или иного политика. Более того, запустить процесс подобного типа «вручную» практически невозможно: поскольку короля, как известно, играет свита. А значит, того монарха (именно монарха, имеющего официально все права на подобное действо, а вовсе не президента или премьера), который решил проигнорировать интересы этой самой «свиты» (правящих классов), можно достаточно легко «привести в чувство» тем или иным способом. Вплоть до «геморроидальных колик табакеркой по голове». Монархи ведь – не боги, они не могут реализовывать свои желания посредством щелчка пальцами, им для этого нужен определенный аппарат. С соответствующими последствиями. А для запуска более-менее современной войны нужен аппарат крайне разветвленный (это не с дружиной в набег отправиться). Следовательно, любая война должна вестись так, чтобы интересы этого самого аппарата, как минимум, не ущемлялись – а еще лучше, удовлетворялись.

И уж тем более подобное можно сказать о войне мировой. На самом деле, Мировая война, как таковая, выходит даже за рамки банальных желаний господ (ну, там, приобрести землю или рынки сбыта). Война подобного типа – т.е. война, война охватывающая практически все существующие страны, приводящая, по сути, к «разделу» всех государств на противоборствующие военные блоки – является закономерным следствием исторического прогресса, самого развития цивилизации. Это может показаться странным – в самом деле, где прогресс, а где война? И вообще, какой может быть прогресс там, где самыми разными способами убивают людей и разрушают движимое и недвижимое имущество. Поэтому для многих война кажется несомненным признаком регресса – и «нормальным обществом» они считают то, в котором войн бы не было.

Однако подобное представление является столь же наивным, как и мысль о том, что война может начаться по личному желанию какого-нибудь лица. Имеется в виду, конечно, не мысль о том, что война – это плохо, и гораздо лучше, если бы ее не было – а представление о том, что подобное времяпровождение является извращением для существующего человеческого устройства. На самом деле, как раз связь прогресса с уничтожением достаточно очевидна – хотя бы потому, что большая его часть как раз и подчинена идее улучшить подобный процесс. Начиная с древности, когда копья, мечи и луки, а так же панцири и колесницы, совершенствовались намного быстрее, нежели плуги и веретена. Более того, в качестве самого совершенного способа социальной организации издавна принято было считать армию – к примеру, греческие фаланги или римские легионы. Это понятно – если «гражданский» способ проживания, как правило, мог оттачиваться веками, то для военной организации подобный фокус не проходит. Тут надо более – менее быстро (хотя тоже долго с современной точки зрения) достигнуть «оптимума». А то завоюют и угонят в рабство – какой бы высокий уровень развития не был достигнут в «гражданской сфере».

Однако только этим, если честно связь войны прогресса и классового общества не ограничивается. На самом деле, связь эта гораздо сложнее и фундаментальнее. А именно – как правило, войны крупные, «мировые», являются надежными «маркерами» крайнего обострения «базового противоречия» мира, его близости не просто к кризису, а к «суперкризису». Таковой была Тридцатилетняя война, по сути, похоронившая Средние века. Таковой являлась война Первая Мировая, ставшая финалом капиталистического мира (вместе со Второй Мировой, являющейся ее продолжением). По сути, можно сказать, что именно на Первой Мировой закончился «классический» период капиталистического мира, характеризующийся (несмотря на кризисы) ростом капитала, постоянным развитием производительных сил и увеличением концентрации производства. Именно этот «классический капитализм» дал нам большую часть нашей «техносферы», начиная с общественного транспорта и заканчивая интенсивным сельским хозяйством (благодаря которому можно стало забыть о голодной смерти – правда, не о голоде, как таковом). Поэтому до данного момента можно было говорить о капитализме, как формации, являющейся однозначно прогрессивной и ведущей к улучшению жизни человека. (Поэтому для многих именно этот самый «настоящий» капитализм, лишенным кейсианско-социалистических «извращений» и выглядит идеалом – именно его описывает «культовая» книга правых «Атлант расправил плечи».)

Но одновременно – именно этот самый капитализм, а точнее, империализм, пришел в начале XX века к такому состоянию, когда никакое дальнейшее развитие было невозможно без войны. Точнее, без Мировой войны – поскольку «обычные» войны есть базовый признак классового общества, как такового. Как говориться, война есть продолжение политики иными средствами, а политика – концентрированное выражение экономики. И если последняя построена на конкуренции (а таковое положение существует с самого начала классового деления), то нет ничего удивительного, что за эти самые тысячи лет человечество почти не переживало мирных времен. (Длительность мирного времени для отдельно взятого государства резко превышало два-три десятилетия.) Однако Мировая война отличается от указанного положения тем, что вместо множества «разносторонне направленных» конфликтов между разными государствами она означает единый «суперконфликт», разделяющий всех имеющихся политикоэкономических субъектов на два лагеря. (В принципе, могут быть страны, формально не участвующие в конфликте, но, тем не менее, рано или поздно, но и им придется «выбирать». Или за их «выберут».)

Указанная особенность Мировой войны приводит к тому, что со временем все ресурсы всех стран начинают «работать» исключительно на нее. Собственно, это и есть главный признак «суперкризиса», ловушки, и собственно, конца. Конца существующего этапа развития социосистем. Потому, что выйти из всего этого, конечно можно – вернее, совершенное закономерно, можно, как бы не пытались «исторические пессимисты» представить войну, как «окончательный финал». Однако это не так – у любого суперкризиса есть как минимум два выхода. Во-первых, тривиальный – через распад систем на более простые, не способные уже к поддержанию указанных потребностей войны. Этот вариант, конечно, неприятен – однако в любом случае он служит концом Мировой войны.
Однако существует и второй путь – это «выход на поверхность» некоего локуса будущего, существующего в «недрах» находящейся в суперкризисе системы. До этого момента он, естественно, не имеет шансов – все ресурсы «потребляются» указанной системой, а на долю локуса (точнее, локусов) остаются лишь жалкие остатки. Однако гибель «основной» системы резко меняет ситуацию – и локус получает шанс развернуться во что-то серьезное. Именно это и произошло во время Первой Мировой войны, когда гибнущий «старый мир» дал шанс миру новому, порожденному Революцией 1917 года. И пусть произошла эта революция глубоко на периферии (вернее, именно на периферии она и была возможна) – но это значило начало создания совершенно иной формы социальной организации людей, нежели раньше.

Разумеется, это строительство шло не сказать, чтобы гладко – да, социализм менял мир, причем еще тогда, когда об этом мало задумывался. Послевоенное, а точнее, между-военное время характеризовалось значимыми социальными изменениями – во многих странах трудящимся стал доступен пусть минимальный, но гарантированный набор благ. Был существенно расширен список политических прав – скажем, началось признание женщин полноценными членами общества или постепенное уменьшение уровня расизма. Были, конечно, и обратные процессы, вызванные реакцией уцелевших структур прошлого на данные изменения – самым известным из которых является возникновение и массовое распространение фашизма. Наконец, «хорошая сохранность» указанных империалистических структур неизбежно вело к продолжению империалистической войны, что, в совокупности с предыдущим фактором, и привело к началу Второй Мировой (собственно, Первую и Вторую мировые войны можно считать одной Мировой войной, разделенной перемирием).

Однако все это не помогло «старому миру» выжить – Вторая Мировая была выиграна указанным локусом, причем под ним следует подразумевать не только СССР, но и массовое демократическое движение по всему миру. Мир после Второй Мировой оказался уже совершенно иным – несмотря на все стремление «старого мира», ростки нового проявлялись уже по всей планете, ведя то к окончательному уничтожению расовых ограничений, то к крушению колониализма, то к возникновению пресловутого welfare state в развитых странах, то к массовому антивоенному и анти-авторитарному движению… Собственно, положение основной массы людей к 1960 году существенно отличалось от их положения в начале века. Однако полностью преодолеть сопротивление старых систем не удалось. Ну что же, ничего страшного в этом нет – на самом деле, та же победа капитализма случилась далеко не с первого раза (очень далеко не с первого – если вспомнить, насколько близко подошли к нему в той же Венеции). Поэтому крушение «советского локуса» также не представляет собой окончательного конца развития человечества.

Но оно неизбежно ставит в то самое положение, в котором он уже был в 1914 году. Т.е., перед Первой Мировой войной. Ведь империализм, как таковой, представляет из себя ни что иное, как высшую форму капиталистического (а по сути, и классового) общества. А значит – никуда от проявляющихся между-империалистических противоречий не уйти. В свою же очередь, это неизбежно ведет к новому возникновению Мировой Войны, как способа разрешения этого суперкризиса. Скорее, удивительным было бы, если бы этого не произошло, т.е., если бы мир нашел бы иной способ решения указанной проблемы. Но, к величайшему сожалению, чудес не бывает – и избежать кровавой и жестокой «ломки» системы нам не суждено.

На самом деле, наблюдать данный этап «мировой трагедии» одновременно и жутко, и забавно. Надеюсь, никому не надо объяснять, почему жутко. Но одновременно с этим крайне интересно видеть то, как капиталистический мир неминуемо движется к своему абсолютно закономерному, но при этом крайне неочевидному до недавнего времени финалу. Ведь подумать только – еще лет двадцать назад мало кто мог вообще подумать о том, что у современной гегемонии «обобщенного Запада» может оказаться какой-либо вменяемый противник. Нет, конечно, можно было предположить, к примеру, магическое восстановление силы России (поскольку кроме магии не существовало никакого способа сделать это) или возникновение еще какого-нибудь обусловленного волшебством «вектора силы» (вроде «Новой Европы»). Однако в здравом уме и трезвой памяти принять эти предположения к действию было невозможно. Вероятно, только «японский вариант» казался более-менее реализуемым – правда, если только не рассматривать степень интегрированности Страны Восходящего Солнца в западные структуры, включая наличие на ее территории американских военных баз. Более того, кризис 1998 года сильно «обтрепал» Японию и лишил ее того самого шика, который многим казался привлекательным.

В общем, в это время самым популярным представлением о будущем человечества была идея «монополярного мира». Разумеется, «знак» его восприятия был разным: кому-то он казался утопией, а кто-то видел в нем кошмар. Однако идею «конца истории», т.е. мысли о том, что именно существующие после крушения СССР отношения являются окончательными мало кто мог подвергнуть рациональному сомнению. Однако дальнейшее развитие событий показало, что все, что было общепринятым и значимым в 1980-1990 годах, оказалось полностью не соответствующим реальности. А верными, совершенно неожиданно, оказались идеи, относящиеся к совершенно иному времени – и в указанный момент считавшиеся, в лучшем случае, безнадежно устаревшими.

Собственно, сейчас крайне интересно вспоминать о подобном. Ведь мало кто мог признать в бурно развивающемся Китае новый «полюс» мировой политики. Собственно, для этого у человека рубежа тысячелетий были вполне веские – с его точки зрения – обстоятельства. Во-первых, Китай практически полностью повторял – как казалось тогда – путь той же Японии и прочих «азиатских тигров» (бурно модернизирующихся стран Азиатского региона). Он целиком ориентировался на экспорт, причем брал исключительно ценой. Понятие «китайское качество» в тот момент было оксюмороном. А главное – практически официально считалось, что «азиаты не способны к творческой деятельности». (И это – после уже указанного японского чуда. Впрочем, для японцев сделали исключение, китайцев, разумеется, не касающееся.) Дескать, единственное, на что способны эти узкоглазые – так за гроши вкалывать на фабриках, построенных белыми людьми на деньги белых людей…

Наверное, самое смешное во всем этом – это полное забвение о том, что именно так поднимались и современные «гегемоны». По крайней мере, США и Германия. Собственно, сам лейбл «made in China» практически полностью копирует такую же метку «сделано в Германии» или «сделано в США». Последние были введены по требованию промышленников Великобритании для обозначения… некачественных товаров. Дело в том, что знаменитое «немецкое качество» – продукт относительно недавнего времени, вырывалась Германия вперед именно на дешевом и не сказать, чтобы элитном, производстве. Последнее же основывалось, как это не абсурдно звучит, на массовой и дешевой рабочей силе. Да, именно Второй Рейх в Европе второй половины XIX века выглядел неким подобием современного Китая, с его огромной рождаемостью – за период 1871-1914 годов (т.е. меньше, чем за 40 лет) население страны увеличилось на 65%. Неудивительно, что те же французы с нескрываемым ужасом смотрели на «восточного соседа», и при этом готовились к неминуемой войне с ним. (Да-да, не только германский империализм ковал оружие новой войны.)

То же самое можно сказать и про США, которые вплоть до самого начала века не воспринимались Европой, как серьезный конкурент. Так, «хлопковых придаток», не более того. Ну, может быть, еще кукурузный. И уж конечно, не способный к инновационному, научному развитию. Ну, в самом деле, европейские университеты насчитывают столетия, а тут самой стране нет двухсот лет – когда тут возникнуть настоящей науке. Порой просто удивительно, насколько снобизм европейцев сто лет назад походит на снобизм Запада сейчас. Однако при этом и Германия, и Штаты стремительно выстраивали свою инфраструктуру, создавали передовую систему образования (еще Бисмарк сказал, что битву под Садовой выиграл германский школьный учитель), развивали свою науку, формировали развитую финансово-кредитную сферу. (Ну, и банально скупали все патенты, до которых могли дотянуться.) Т.е., делали то же самое, что делает современный Китай – в отличие от большинства «модернизаторов», копирующих исключительно внешние атрибуты развития, вроде демократических институтов.

Поэтому совершенно неудивительно, что эта самая страна совершенно неожиданно (для старых «хозяев мира») превратилась как раз в тот самый, «невозможный» с т.з. привычных представлений «новый мировой полюс». Собственно, даже сейчас мнение о том, что именно Китай является «вторым игроком» мировой политики не является общепринятым – многие еще не готовы принимать его «всерьез», еще видят в нем безвольную «мануфактуру белого человека», крепко сидящую у последнего на крючке. Другие же с поразительным упорством продолжают твердить мантру 1990 годов о невозможности войны в нынешнем глобализованном мире – не зная даже, что почти точь-в-точь повторяют идеи из популярной книги начала XX века «Великая иллюзия». Где говорилось практически о том же самом – с совершенно закономерным результатом…

Получается, что мир однозначно стремится к той же ситуации, в которой он оказался в 1914 году – правда, с одним важным отличием. А именно – ныне стороны конфликта не собраны на одной небольшой территории, как это было «в прошлый раз». А разнесены по отдельным континентам. Это, с одной стороны, абсолютно ничего не меняет в плане империалистической конкуренции: для взаимодействия капиталистических агентов расстояния не являются значительной помехой. А значит, указанное расположение – в отличие от того, что предлагают всевозможные геополитические «теории» – не играет никакой роли. А с другой – значит очень многое в плане конфигурации будущей Мировой войны, которая, в свою очередь, подчиняется собственным законам. И – пускай это и кажется странным – именно этот фактор и является тем самым «фактором Х», который и вызывает загадочное «смещение» нынешней российской политики. Обо всем этом будет сказано в следующей части…

То, что знает Владимир Путин. Часть вторая.

Если, собственно, вопрос о возможности начала новой Мировой Войны можно считать исчерпанным, то с ее «конфигурацией» все уже не так однозначно. В частности, весь «прошлый расклад», ставший основанием для обеих Мировых войн XX века, разумеется. устарел. Напомню, что в прошлой Мировой войне основное напряжение проходило по линии «старых» и «новых» империалистических держав. В роли «старичков», понятное дело, выступала Великобритания и Франция (с «примкнувшей» к ним империалистической «мелюзгой», вроде Бельгии или Нидерландов). Роль же их противников досталась странам, успевшим «вскочить» в империалистический «вагон» в самом конце XIX столетия – а поэтому, произведя построение империалистической экономики, неожиданно обнаружить, что свободных рынков сбыта (за пределами своей территории) уже не осталось. Это, прежде всего, Германии в форме Второго и Третьего Рейхов. К ней присоединялись Австро-Венгрия и Италия. Впрочем, Италия в Первую Мировую умудрилась «заскочить» на сторону «старичков» – из-за неурегулированных споров с Австро-Венгрией, причем, что характерно, споров еще «феодального» характера. Однако во Вторую все встало на свои места.

Впрочем, помимо всего прочего, существовала одна страна, которая, фактически принадлежа к группе «новичков», тем не менее, сознательно оказалась в стане их противников. Речь идет о США. Это самое решение впоследствии оказалось крайне выгодным для них – поскольку именно Соединенные Штаты смогли «перехватить» роль финансового центра мира у истощенной Британии, и обрести такое могущество, которое ни одна страна до того позволить себе не могла. Именно этот факт впоследствии породил целый спектр конспирологических теорий о том, что именно эта страна и являлась реальным «автором» обеих мировых войн. Однако в реальности все обстояло гораздо прозаичнее: изначально Штаты вообще не собирались включаться в войну, поскольку рассматривали европейский рынок, как закрытый для себя более сильными партнерами. Тем более, что только недавно эта страна, по сути, открыла для себя Латинскую Америку в совокупности с Карибским бассейном – и пока не испытывала (в отличие от Германии) особой нужды в переделе мира.

Это самое «миролюбие» Штатов было настолько сильным, что удержало их от вступлению в войну даже тогда, когда германская подлодка в 1915 году потопила американский пароход «Лузитания». Вообще, все поведение данной страны прекрасно показывает, что реально заставляет вступать в войну, а что является мифом, как пресловутые «национальные особенности» и прочие «природное миролюбие» или «историческая воинственность». США в начале XX века были, как это не смешно звучит, самым миролюбивым государством на Земле – из крупных, разумеется. Хотя еще недавно активно «поглощали» своих соседей, вроде испанских колоний или той же Мексики (у которой отобрали Техас). Однако к концу войны стало понятным, что европейский «концерт» заканчивается полным истощением всех «музыкантов» – и США все-таки сделали свой «тот самый» роковой шаг, приведший впоследствии их к полной победе. А именно – выступили на стороне «Сердечного согласия», и даже послали в Европу достаточно приличную армию. Впрочем, за исключением астрономических жертв от американской же версии гриппа – знаменитой «испанки» – этот самый американский корпус ничем не прославился.

Собственно, само вступление США в войну мало что меняло – особенности вооружений того периода означали, что основные события совершаться в непосредственной близости от основных игроков – т.е., в Европе. Соединенным Штатам не угрожало абсолютно ничего – ну, может быть случайная атака на американское судно, как это случилось с «Лузитанией» (капитан немецкой субмарины принял ее за британский вспомогательный крейсер). Впрочем, «флот открытого моря» однозначно был неспособен нанести серьезный ущерб американским торговым судам – опять-таки, просто по факту своего базирования. Поэтому единственной разумной причиной (ну, апелляции к «единству прогрессивных наций» во все времена имели исключительно пропагандистское значение) подобного шага было стремление «застолбить» свои интересы на ослабленном континенте – т.е., чисто мародерский подход (о колоссальной убийственной способности вируса гриппа тогда никто не подозревал).

В общем, по сути, «британское наследство» просто свалилось в руки Штатам без какой-либо особого усердия последних на данном направлении. Однако на самом деле, это был только «первый акт» «мировой драмы» – т.е. перехода мира от одного состояния к другому. Во время «второго акта» ситуация несколько изменилась. Правда, во время Второй Мировой войны США по прежнему находились в полнейшей безопасности – ни немецкие, ни японские бомбардировщики до ее территории не долетали. Однако вероятность потери приобретенных после Первой Мировой рынков сбыта была реальная. Собственно, Третий Рейх имел ровно ту же цель, что и Рейх Второй – а именно, обретение возможности неограниченного развития для германского империализма. Именно для этого двигались армии на восток, имея цель превращение славянских территорий в «немецкую Индию», именно для этого Роммель гонял англичан в Африке, а германские спецслужбы налаживали связи с индийскими борцами за свободу. И уж конечно, было понятно, что терпеть на указанных территориях американских конкурентов никто не намерен – т.е., «британское наследство» должно принадлежать одной лишь нации. В этом смысле оснований для формирования антигитлеровской коалиции было намного больше, нежели тридцать лет назад.

Однако еще более серьезные испытания обрушились на Штаты после завершения войны. Ведь именно тогда, когда, как казалось, главный враг повержен – Германия, а ровно, Великобритания, Франция и прочая «европейская мелочь», вроде Нидерландов, валялась у США под ногами, на поверхность Истории, из ее глубин вышел тектонический фактор, по сравнению с которым все военное, политическое и экономическое могущество практически ничего не значило. Речь идет о СССР, ставшем не просто основным противником империализма США по образцу той же Германии – но произведшем одним своим существованием почти полную перестройку мира. Одно крушении колониальной системы, определявшей облик планеты в течение столетий, стоит многого! Однако еще более важным был вывод глобального мирового противоречия из уже указанной сферы конфликта за рынки сбыта на более высокий уровень. На уровень столкновения двух миропредставлений, двух социальных систем...

В реальности это проявилось через изменение мировоззрения людей, через «полевение» социальных систем и через перевод «базового вектора развития» с исключительно военной области (создания вооружений) в космическую, научную и вообще, «высокотехнологическую» сферу – результаты чего мы продолжаем «кушать» до сих пор. Однако полностью «перевести» мир с империалистического состояния на социалистическое в этот раз не удалось. В чем причины этой неудачи – надо говорить отдельно. Пока же можно отметить только то, что произошедшее в 1980 годах падение социалистической системы привело, как уже не раз говорилось, к возвращению прежнего, империалистического состояния – только в несколько ином формате. Самым важным тут является то, что Европа, бывшая сто лет назад центром мира, в данном состоянии является его периферией. Все попытки «вернуть все взад», неоднократно предпринимаемые с тех пор, с завидной регулярностью заканчивались провалом. А что делать, если капитализм, да еще и в империалистической форме – а все «сливки» уже сняты США. Ну, можно еще постараться получить лидерство на региональном уровне – но лезть в «повелители мира» уже поздно. Именно поэтому в «новой конфигурации» Европа оказывает где-то сбоку. Т.е., не сказать, чтобы совсем «дыра», но и не основной игрок… Нечто вроде Бельгии в Первую Мировую – которая, конечно, потребует некоторых усилий для слома, но не настолько, чтобы менять ради этого стратегические планы (расположение «евро-органов» в данном случае, как говориться, просто намекает). В роли же реальных игроков, как уже говорилось в первой части, оказываются другие…

В наше же время роль «постаревших хозяев мира», естественно, принадлежит США. Именно они являются настоящим «держателем» мировых коммуникаций, прежде всего, финансовых. И разумеется, никакого «передела» для Штатов давно уже не требуется – все, что можно переделить, они уже переделили. В итоге все серьезные финансовые потоки замыкаются именно через них, доллар является единственным легитимной валютой, большая часть совершающихся сделок связано именно с американским капиталом. Да, страна имеет огромный внешний долг. Но, если честно, в современном мире государственный долг – это не совсем долг в привычном смысле слова. Да и не в современном тоже (для тех же абсолютистских режимов жизнь в долг являлась совершенно нормальным состоянием). Долг опасен исключительно тогда, когда его могут взыскать. Скажем, описать имущество и т.д. А с США кто его взыщет – «он же памятник». Тут даже наличие 11 авианосных ударных групп является избыточным – потому, что реального легитимного механизма для подобного действа для взыскания государственных долгов до сих пор не существует. Нет, конечно, для разного рода «слабых государств» возможно образование каких-то комиссий, принятие каких-то решений – но даже в случае с совсем уж ничтожной Грецией все это работает «через пень-колоду». Иначе говоря, страну, даже не имеющую практически никаких сил и средств, обанкротить почти невозможно.

Что же говорить о США! Впрочем, можно сказать более – на самом деле современные финансовые системы просто построены на бюджетном дефиците. Даже деньги, вернее, те самые бумажки, которые мы привыкли называть деньгами, в реальности являются просто кредитными обязательствами госбанков тех или иных стран. Именно поэтому, кстати, до самого конца XIX века суммы «ассигнациями» или золотом существенно различались («ассигнации», естественно, стоили дешевле). И лишь полное исчезновение «золотого расчета», и привело, по сути, к нынешнему состоянию, когда доллар, фунт или рубль рассматриваются, как «настоящие деньги».
Впрочем, подробно рассматривать данную проблему надо отдельно, поскольку для этого надо делать глубокий экскурс в историю, как минимум, до XVIII века – а то и раньше. Тут же можно просто сказать, что никакой фатальной проблемой огромный государственный долг никогда на являлся (нет, конечно, определенные неприятности он нес – но не более того). Великобритания еще в конце XVIII века имела долг где-то на уровне 200 млн. фунтов – это при том, что стоимость, скажем, трехдечного линейного корабля составляла порядка 50 – 60 тыс. фунтов стерлингов. В период тех же наполеоновских войн он составил 200% ВВП. (Для примера: пресловутый госдолг США в октябре 2015 года лишь только превысил уровень ВВП. Что привело к огромному бурлению… э-э-э, блогосферы и воплям «скоро все рухнет»!) Впрочем, к середине XIX века уровень долга Соединенного Королевства вырос еще в несколько раз, превысив астрономическую сумму в миллиард фунтов. (И это несмотря на то, что с той же Индии было вывезено огромное количество ценностей, а взамен приобретен огромный рынок сбыта!).

Тем не менее, все это нисколько не мешало викторианской Британии проводить свою политику «блестящей изоляции», находиться в лидерах промышленного развития и иметь самый сильный флот на планете. Более того, эта самая страна смогла стать законодателем практически всей мировой политики и экономики – по иронии судьбы, тем самым опровергнув популярную в это время теорию меркантелизма, зародившуюся как раз в Великобритании. И лишь колоссальные затраты, понесенные этой страной в обоих Мировых войнах, и, что еще важнее, утрата британским капитализмом конкурентных преимуществ (пресловутой инновационности и халявных рынков сбыта) привела ту к утрате своего мирового значения. (Забавно, впрочем, что сами англичане после фактического распада Империи в послевоенный период жить стали гораздо лучше, чем когда-нибудь. Впрочем, это никак не связано с указанным процессов, а выступает следствием более серьезных мировых явлений, в частности, самого главного события XX века – Революции 1917 года.)

Так что популярное сейчас мнение о том, что именно огромный государственный долг является «дамокловым мечом» для США, что именно он угрожает самому их существованию – а поэтому, Штаты пойдут на все, что угодно, включая войну, чтобы его «обнулить», не имеет никакого отношения к реальности. На самом деле можно прекрасно жить с долгом, превышающим ВВП в разы – и ничто не помешает государственному процветанию. Гораздо страшнее для Штатов другое – та самая потеря конкурентных преимуществ, которое и стало в свое время причиной падения Британской Империи. На самом деле, исчерпание «халявных» и «нехалявных» рынков сбыта сейчас становится практически очевидным. Все, что можно включить в капиталистический оборот – давно в него включено. Но самым страшным для Штатов, равно как и для Великобритании в свое время, является критическое падение уровня инноваций. Этот самый фактор проявляется в широко известном факте замены реального развития на ее имитацию. В научной сфере это проявляется через выход на первый план конференций, публикаций и прочего «официоза», в технической – в «феномене Маска», о котором надо говорить отдельно, можно только отметить тот факт, что этот самый феномен одним Маском не исчерпывается – практически все американские «достижения» имеют подобную форму. Ну, а о социальном плане тут говорить не приходится…

Таким образом, Соединённые Штаты, несмотря на всю свою внешнюю агрессивность, совершенно не заинтересованы в «большой войне». Самой лучшей перспективой для них являлось бы сохранение нынешнего состояния и продлевание его до бесконечности. Однако подобного в конкурентном обществе быть не может – никто, ни одна, даже самая большая сила не застрахована от утраты своего лидерства. В нашем случае, кстати, наиболее важно то, что США сами «вырастили» своего могильщика – тот факт, что Китай, как сверхдержава, создавался на американский капитал и для американского капитала, не представляет секрета. В принципе, это позволяет пересмотреть некоторые привычные постулаты о конкурентном обществе (в частности, возможность достижения абсолютной монополии – т.е., «Торманса»), однако данный аспект, понятное дело, требует отдельного рассмотрения. В рамках же выбранной темы важно то, что Соединенные Штаты сейчас находятся в положении «хранителя мироустройства», и являются той стороной, которая будет «обороняться» в будущей войне.

Что же касается «противоположной стороны», то она, как можно легко понять, находится на подъеме – во всех планах. И единственное, что ей надо – это «жизненное пространство», т.е., рынок сбыта. Желательно неограниченный – но, в принципе, подойдет любой. Самое важное –чтобы этот рынок охватывал как можно больше людей, т.е. субъектов, способных к созданию прибавочной стоимости. Т.е., капитала. Важность данного факта в том, что он задает единственно возможный путь экспансии Китая – по направлению густонаселенных районов планеты, при этом желательно связанных высокоэффективными транспортными путями. Именно поэтому, скажем, Пакистан не является приоритетом – люди там есть, а с транспортом проблемы. Но еще более важно то, что ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах (за исключением потери рассудка большей части китайских властителей) этим самым путем не может быть путь на север. Т.е., в направлении российских территорий. Собственно, подобное положение уже было подтверждено «экспериментально», во время Второй Мировой войны, когда Япония, являясь тогдашним претендентом на азиатскую гегемонию, достаточно быстро завоевала Китай и вышла к советским границам. Однако переходить их так и не стала. И это – несмотря на участие в пресловутой Оси, и несмотря на очевидные трудности СССР в начальный период Второй Мировой войны!

На самом деле, причины этому очевидны – крайне низкая привлекательность потенциально захватываемых территорий. Что уж говорить, Сибирь и Дальний Восток – это «сокровище» особого рода, вплоть до самого XVII-XVIII веков остававшееся практически не занятым. Собственно, и мы смогли приобрести эту территорию исключительно из-за особенностей нашего образа жизни, привычного к суровым климатическим условиям. Тем не менее, вплоть до XX века населенность данного региона стремилась к нулю – не помогли даже известные действия Столыпина. Лишь в советское время «волевым усилием» это положение удалось хоть как-то изменить. Впрочем, для России Дальний Восток обладал хотя бы одним важным преимуществом – это был выход к океану, что для континентальной страны очень важно. Однако и для Японии, и для Китая это преимущество смешно – что им для крайне неудобных дальневосточных портов, если они сами имеют намного более приличные гавани.

Поэтому все мысли о том, что «Китай оккупирует наш Дальний Восток», являются, по факту, лишь продуктом воспаленного сознания, а главное – воинствующего незнания фактов. Нет, конечно в условиях полностью «халявного» приобретения данных территорий – если, скажем, Россия рухнет, как государство, они могут быть присоединены к Китаю (и то – не со 100% вероятностью, на самом деле появление марионеточного государства в таком смысле гораздо естественнее). Но если ради этого придется потратить значительные силы и средства, ведя какие-то более-менее серьезные военные действия, то смысл всего этого теряется. (Кстати, тому пример известные «провокации» на Халкин-Голе в случае с Японией, и на острове Даманском с Китаем – когда стало ясно, что «одной дивизией» тут не обойдется, обе стороны предпочли свернуть конфликт.)

Так что говорить об особой опасности Китая для России не имеет смысла. (А уж «притягивать» связь между распространением китайских огородников в окрестностях Благовещенска и грядущей войной является проявлением глупости космического масштаба.) Однако это справедливо только для «северного» направления. Что касается иных, более выгодных для империалистической экономики путей, то там ситуация иная. Это касается и территорий Юго-Восточной Азии, и Ближнего Востока, и Африки. А главное – Южной Америки, того самого лакомого кусочка, который и будет играть в будущей войне важнейшую роль. Собственно, если бы не известные процессы на Ближнем Востоке, после которых данный регион полностью утратил свою инвестиционную привлекательность, да и вообще, не начавшийся по всему миру процесс резкой «фундаментализации» ислама, то можно было бы еще поспорить о том, в каком направлении пойдет китайская экспансия.

Но теперь все исламские регионы, куда, помимо Ближнего Востока входит еще и значительная часть Африки, а так же Центральной Азии, отходят ко «второй очереди». Т.е., конечно, взять можно – но при полном понимании, что это мало чего меняет. Латинская Америка же выглядит в этом плане гораздо привлекательнее. Еще более увеличивает это тот факт, что в течении последних десятилетий для представителей американской элиты, в общем-то, привычным было смотреть на данный регион, как на свой «задний двор». Дескать, куда денутся. О левых, еще недавно рассматриваемых тут, как главных соперников, после «разгрома коммунизма» можно было забыть – та же Куба в 1990 годы выглядела, как незначительный рецидив уже прошедшей опасности. А ожидать, что какая-либо иная сила станет основанием для «увода» Латинской Америки из-под «крыла» Штатов было бы странно. Китай же, как уже не раз упоминалось, просто не рассматривался, как реальный противник – что с них взять, азиаты! Пускай воробьев истребляют и за миску риса работают – пока «белый человек» вершит свои мировые дела. Собственно, все вышесказанное привело к тому, что первый этап китайского «рывка в мир» оказался просто не замеченным. В дальнейшем, впрочем, Штаты поняли свою ошибку и начали лихорадочно ее исправлять. Однако было уже поздно.

Впрочем, обо всем этом будет сказано в следующей части. Там же будет сказано, наконец-то, и о Владимире Путине, в данном тексте не упомянутом ни разу. Пока же скажу лишь то, что при указанном положении место России в «концерте мировых держав» оказывается совершенно иным, нежели было в случаях обоих Мировых войн. И, что самое интересное, именно данный факт, помимо всего прочего, определяет некоторые особенности нынешней российской политики. Причем, не только внешней. Но обо всем этом чуть позднее…

Что знает Путин. Часть третья.

Ну, а теперь опять про Путина – т.е. про Россию, которой было уделено мало внимания во второй части. А точнее, о том месте, которое она занимает в грядущей конфигурации Третьей Мировой войны. Собственно, о том, что в этом случае вовсе не Россия становится «полем боя» между основными «игроками», уже должно стать понятно. Более того, как уже говорилось, для того же Китая Россия не является привлекательным «призом» – по крайней мере, для того, чтобы тратить значительные усилия на ее завоевание. Война между КНР и РФ вообще, вещь достаточно гиблая сама по себе: слишком слабая транспортная связность российского Дальнего Востока и Восточной Сибири крайне затрудняет любые боевые действия. В итоге уничтожение одного лишь важного транспортного элемента – скажем, моста – способно полностью парализовать снабжение войск. С обеих сторон. Конечно, можно было предположить, что данную проблему можно решить строительством новой инфраструктуры – но это переводит уровень затрат на и так дорогостоящий конфликт на следующий уровень.

Поэтому данный сценарий можно легко отбросить. Однако так же легко можно отбросить и противоположный вариант – имеется в виду не нападение России на Китай с целью захвата (это, понятное дело, ненаучная фантастика), а завоевание России со стороны США. Это может показаться странным – ведь в течении десятилетий множество т.н. «патриотов» только и говорили про том, что Штаты спят и видят, как бы оккупировать Россию. Правда, при этом Россия до сих пор является не оккупированной, даже несмотря на то, что в те же 1990 годы ее армия находилась в настолько жалком состоянии, что с одной небольшой группой чеченских сепаратистов не могла разделаться в течении несколько лет. А новости, связанные с военной сферой, как правило были о том, что очередную воинскую часть отключили за неуплату от электроэнергии или что военным опять месяцами не платят жалование. Сравнивать с современным состоянием смешно. Впрочем, никакого захвата в 1990 годы было не нужно – Россия сама, с радостью, принимала все, что хоть как то позволяло ей войти «в семью цивилизованных народов».

В итоге российский рынок, по сути, достался США вместе с их союзниками по НАТО на халяву. Страсть бывших советских граждан приложиться к «настоящей западной жизни» была столь велика, что не требовалась даже апелляция к личной выгоде. Правда, была одна серьезная проблема, которая все портила. А именно – чрезвычайно низкие доходы граждан, да и организаций. Какой толк в том, что все молятся на Америку, если средняя зарплата составляет 30 $? Поэтому, несмотря на быстрый захват области «новой экономики» (вроде «компьютерного бизнеса», в котором США сразу же заняли доминирующие позиции), «американизация» России существенно замедлилось. Кроме того, существенное отличие существующей в нашей стране промышленности от привычного для капитализма устройства, значительная интеграция между постсоветскими странами, нарушенная после распада СССР, а равным образом, и непонятность с тем, как «интегрировать» все это в мировую экономику помешало полному поглощению российской экономики со стороны Запада. А когда наступил «нефтяной бум», то было уже поздно: российские элиты «застолбили» для себя роль посредника в сфере продажи минерального сырья.

Впрочем, как уже не раз говорилось, особенной ценности Россия даже после этого не представляла. Разумеется, нефть – это хорошо, вот только её добыча в условиях вечной мерзлоты плюс содержание дорогостоящей системы трубопроводов вместо дешевых нефтеналивных терминалов – это ещё то удовольствие. Тем более, что в случае любого, более-менее серьезного конфликта именно эта система уничтожается в первую очередь. Но кроме того, не стоит забывать о том, что российский правящий класс уже не заинтересован отдавать свое место «у кормушки» за «стеклянные бусы», как это было четверть века назад, когда на миллион долларов можно было купить все правительство (и еще что-нибудь осталось). Теперь это стало невозможным, аппетиты элит выросли на порядки, а главное – для них стали понятными «правила игры» современного мира, согласно которым любые договоры и гарантии имеют смысл лишь при наличие силы, способной их обеспечить. Собственно, подобное представление является нормой для классового общества (РФ начала 1990 годов полноценным классовым обществом не была), а значит – прежнего «легкого» приобретения быть уже не может. Ну, а если ради данного момента необходимы серьезные траты – и экономические, и, в крайнем случае, военные – то желательно, чтобы они были меньше, нежели ожидаемые приобретения. А в условиях гипотетического конфликта с Россией как раз это условия и не выполняется – поэтому никакой «специальной» войны Запада с Россией нет и не будет.

В общем, можно сказать, что для обоих «конфликто-образующих сторон» наша страна сама по себе малоинтересна. И, как уже говорилось, будущая Мировая война не только не является делом России, но и проходит, по сути, вообще вне ее территорий. На самом деле, это даже несколько обидно: ведь XX, начиная с 1917 года, выступал «временем русской тени», т.е., все «силовые линии» мира после Первой Мировой войны «закручивались» вокруг России и упирались в Россию. Однако в «новом мире» эти силовые линии расположены совсем по другому, и даже роль Российской Империи начала XX века нам больше не светит. А главное – определяющая роль нашей страны была неразрывно связана с Революцией, с планетарным процессом смены ведущей общественно-экономической формации, который начался с нее – но, к сожалению, не смог преодолеть порог устойчивости. Разумеется, это не значит, что он остановился – это значит, что данный процесс больше не связан с «этим местом».

Однако все это верно, если рассматривать «прямое» столкновение. В случае же будущей Мировой Войны гораздо большую роль играет «косвенное вовлечение» в конфликт, через систему «союзнических отношений». По сути, именно подобный сценарий привел Российскую Империю в Первую Мировую войну: несмотря на то, что для Российской Империи единственно важным было разрешение «сербско-австрийского конфликта», она была вынуждена участвовать в совершенно ненужной и бессмысленной Восточно-Прусской операции, истощившей силы и не имеющей вообще никакого смысла. Впрочем, и указанное австрийское направление так же имело весьма специфическое значение, приобретение от побед на котором совершенно не пересиливало убытки – что в итоге и привело к печальному концу. Такая же возможность лежит перед РФ и теперь. А именно – в условиях низкой привлекательности прямого столкновения, именно выступление страны в качестве союзника той или иной стороны конфликта неизбежно увеличивает для ней количество «опасных» стратегий, по сравнению с пресловутой «изоляцией». (Надеюсь, теперь позиция современного руководства РФ, упорно не желающего приобретать «друзей», становится понятнее?)

Впрочем, и с точки зрения Китая союзные отношения с РФ являются излишними. Дело в том, что в подобном случае в условиях Мировой войне реальным становится конфликт между Россией и европейскими «партнерами по НАТО». А это – совершенно иные условия, нежели «ледяной Ад» Сибири или бессмысленная пустота Дальнего Востока. Столкновение между Россией и Европой по понятным причинам происходит на насыщенной транспортными путями сильно населенной территории. Это же, в свою очередь, ставит под угрозу любой план разумной помощи Китая своему «союзнику». В самом деле, страны НАТО, объединенные мощной транспортной системой, как сухопутной, так и морской, в случае эскалации конфликта могут оперировать своими силами на порядки быстрее и эффективнее, нежели гипотетический союз Китая и России, по сути, «висящий» на тоненькой ниточке сибирских магистралей. Тут даже без применения ударов по критическим элементам инфраструктуры (скажем, мостам через сибирские реки) будет такой логистический кошмар, который полностью лишает этот союз любого военного смысла.

Именно поэтому Китай, несмотря на все, не особенно стремиться к военному союзу с нашей страной. По сути, более всего для него выгодно «нейтрально-доброжелательная» Россия, обеспечивающая ему «безопасный тыл» и служащая буферной зоной между Китаем и агрессивными союзниками и «союзниками» США (а это не только НАТО, но и всевозможные мусульманские страны). Именно это – ну, еще поставка необходимого сырья, да и некоторых технологий, не освоенных еще китайцами и выглядит для данной страны наиболее оптимальным вариантом. А вовсе не тесное военно-политическое сотрудничество, которое в таком случае не просто излишне, но даже вредно.

Впрочем, существует и еще один момент, обуславливающий подобное «дружественно-прохладное» отношение Китая к России. Это – Индия. На самом деле, Индия является единственной страной, способной противостоять «азиатскому дракону» – хотя бы по численности населения и мощи экономики. Это делает данное государство главным «щитом» для борьбы с «китайской угрозой» для США, поскольку введение Индии в конфликт позволило бы сковать значительное количество китайских сил. По сути, Индия в настоящий момент играет роль Российской Империи в Первой Мировой войне. Правда, в отличие от Китая, Индия не претендует на «мировое господство», не особенно нуждаясь в переформатировании мира, но и ничего особенно не теряя от данного процесса. Так что особо лезть в международную бойню индусы, в общем-то, не намерены – в отличие от прошлого над ними нет «белого сахиба», который заставил бы это сделать. Однако в любом случае усиление Китая поднимает вопрос о его посягательстве на локальную гегемонию Индии, да и вообще, не ее безопасность. Иметь под боком супердержаву, в общем-то, не сказать, какое удовольствие. Еще сильнее увеличивает данную опасность наличие «пакистанской проблемы»: в свое время КНР достаточно сильно поддерживал Пакистан, видя в нем возможность для своей экспансии в «мусульманский мир». По инерции эта поддержка идет и сейчас. Но Пакистан для Индии – «враг номер один», со всеми вытекающими.

Все это способствует нарастанию конфронтации между двумя державами и создает надежду для США на то, что именно на превращение Индии в американского союзника. Вот тут то для Китая и возрастает роль России. Дело в том, что именно наша страна с давних пор является для обоих государств надежным партнером, а значит – способна стать для китайцев «мостом», с помощью которого он надеется обойти давние проблемы в отношениях с индийцами. По сути, все выстраивание «евразийской системы безопасности», включая пресловутый ШОС, на самом деле представляет собой именно подготовку к будущей Мировой войне. При этом, конечно, смешно думать, будто целью всего этого для Китая является Таджикистан или даже Казахстан с Киргизией (на самом деле, эти государства еще менее ценны для Китая, нежели российский Дальний Восток). Единственный смысл всего этого – достижение более-менее «приличных» отношений со второй азиатской великой державой.

Однако вот для «противоположной стороны конфликта» ситуация отнюдь не зеркальна. США абсолютно не нужна Россия в качестве посредника в отношениях с кем-либо. «Единственная супердержава» прекрасно со всеми справляется сама – правда, не сказать, чтобы с блестящим успехом. Впрочем, сейчас, что разумно, они принялись наводить порядок в своем «тылу», т.е. в Латинской Америки – на которую и нацелился, по сути, Китай. Понятно, что Россия тут, однозначно, не при чем. Однако вот в качестве возможности серьезно попортить жизнь китайцам она может оказаться в самый раз.

Собственно, «ультрапрозападная», жестко ориентированная на «цивилизованные ценности» Россия является для Штатов прекрасной возможностью разрушить для китайцев «спокойный тыл» и заставить последнего углубиться в абсолютно бессмысленную войну с ней. Нет, конечно, существует еще Южная Корея, но она прекрасно блокируется прокитайской Кореей Северной, и особой опасности для КНР не представляет. Что же касается Тайваня и Японии, то уязвимость подобных территорий довольно очевидна – несколько тактических ядерных ударов, и о последних можно забыть. Впрочем, сам по себе Тайвань является «целью номер один» для Китая в будущей войне, со всеми вытекающими последствиями: удержать данный остров против НОАК практически невозможно из чисто логистических соображений. То же самое касается любых «островных баз». А вот если появится возможность втянуть Китай в затяжную и бессмысленную континентальную войну (вступать в которую добровольно он, разумеется, не будет), то это может серьезно поменять расклад сил.

Т.е. Россия может вполне быть пригодной для развертывания сценария под названием «страна-камикадзе». В нем она начинает гибельные для себя действия ради оттягивания части сил Китая с целью дать США преимущества. Или, хотя бы, создает иллюзию подобного действа, связывая у «азиатского гиганта» руки. Подобный вариант, понятное дело, является худшим для России. Во всех остальных случаях она оказывается вне основных «оперативных линий» будущих сражений, и получает возможность более-менее благополучно пережить данный катаклизм. Разумеется, при катастрофическом падении экономики – но это, все же, лучше, нежели полная гибель в бессмысленной войне. Поэтому разумным было бы ожидать, что российское руководство будет до последнего стоять против данной стратегии. Однако не все так просто. Дело в том, что, как уже не раз говорилось, широкая связь российской элиты и Запада приводит к тому, что вероятность принятия самого худшего решения значительно возрастает. Собственно, сама идея о том, что нашей стране следует выступать в рамках неких «общечеловеческих», т.е., западных ценностей, неявно предполагает именно скрытую оппозицию Китаю.

И значит, если у российского руководства существует понимание если не неизбежности будущего мирового конфликта, то его высокой вероятности – то оно просто обязано попытаться этого избежать. Ведь данный конфликт – это не только гибель солдат и техники: для классового общества и то и другое есть расходный материал. Это, в первую очередь, переход страны к мобилизационной экономике. А тут ситуация крайне напоминает 1914 год – в том смысле, что ничего хорошего их этого не выйдет. Можно создавать передовые образцы тех или иных видов вооружений – до определенного момента, конечно, но можно. Можно научиться на них воевать – причем воевать неплохо, хотя так же до определенного момента. Но вот заставить огромное количество структур огромной страны работать как часы – невозможно, тем более в классовом обществе, где все заняты исключительно борьбой со всеми. Именно поэтому мобилизация для российского общества – это верный путь к разрушению существующей общественной структуры, да еще и из-за крайне сомнительной выгоды.

Именно этот факт и лежит в нынешнем «развороте» от Европы к… Да, собственно, ни к кому. Главное, что не к США и не к Европе, как к американским союзникам. Это не поиск «новых друзей», это сознательный разрыв дружбы со «старыми». На самом деле, переход от полностью прозападного положения к какой-то «независимости» имеет вовсе не экономическую природу (напротив, оно направлено против экономики, поэтому и идет с колоссальным скрипом). Но конечно, оно основано вовсе не на воле «сумасшедшего царька». В его основании – понимание, куда и как ведет Россию Запад, и прежде всего, США. Собственно, это банальный «инстинкт выживания», т.е. «минимально возможная» стратегия для системы. Это не выбор между «хорошим» и «плохим», это выбор между «плохим» и прекращением самого существования. При этом, собственно, нет никакой уверенности в том, что в подобной ситуации страна чего-то приобретает – речь идет о том, чтобы избегнуть гарантированной катастрофы.

Т.е. «политика Путина» – это сознательный курс на политику изоляции. Существуют, конечно, попытки выстроить альтернативную, «евразийскую» «систему безопасности», к примеру, выражаемую в уже упомянутом ШОС, но все это изначально полагает достаточно «слабый» характер данного взаимодействия. По сути, эти действия направлены исключительно на исключение междуусобной грызни, а вовсе не на реализацию каких-либо совместных проектов. И уж тем более в данной ситуации никто не хочет создания «настоящего» военного союза, наподобие того же НАТО. Просто потому, что данный союз, во-первых, невозможен из-за огромного числа внутренних неурегулированных проблем. А во-вторых, что важнее – поскольку он скорее ухудшает реальное положение всех участников в будущей войне, нежели ее улучшает. «Агрессия НАТО» тут – явление почти невозможное из-за той же логистики, исключение – только Индия и Россия, но эти страны обладают достаточным потенциалом для того, чтобы сделать подобную агрессию «неинтересной» и невыгодной. В остальных случаях полноценный военный союз скорее приводит к активной эскалации конфликта в невыгодной конфигурации, нежели к его предотвращению.

Именно поэтому можно сказать, что никаких особенно тесных отношений между теми или иными государствами и Россией в настоящее время не будет. Разумеется, если российское руководство окажется более-менее вменяемым и способным хотя бы к пониманию собственной выгоды. Если же нет – то, разумеется, можно ждать «прорывов во внешней политике» и прочей мишуры. На самом деле, конечно, давление на Россию идет чудовищное. Причем, даже не извне (для США идея «страны-камикадзе», разумеется, важна – но некритична), а изнутри, обуславливаясь той самой метаидеологией антисоветизма, которая ставит нашу страну в подчиненное положение к «божественному Западу». Именно поэтому сам факт осторожных шажков в сторону «изоляции» показывает, насколько серьезным является возникающая в будущем опасность. А главное – что российская власть по крайней мере хоть как-то понимает ее. Собственно, все это в конечном счете не спасает нынешний режим – его «утилизаторская основа» никуда не девается, но, по крайней мере, позволяет сделать его конец не таким инфернальным. Все же, активное участие в Мировой войне – это самое худшее, что ожидает большую часть обитателей классового общества.

А, следовательно, данный факт и в дальнейшем будет во многом определять действия российского государства. Причем, не только – и не столько – во внешней политике. Но об этом в следующей части…

То, что знает Путин.

Что знает Владимир Путин. Часть первая.

То, что знает Владимир Путин. Часть вторая.

Что знает Путин. Часть третья.